Песня о родине - широка страна моя родная - текст песни скачать бесплатно

ПЕСНЯ О РОДИНЕ («ШИРОКА СТРАНА МОЯ РОДНАЯ»). АВТОРЫ

Советский композитор Исаак Осипович Дунаевский (1900—1955)

ИСААК ДУНАЕВСКИЙ

Исаак Осипович Дунаевский (полное имя — Исаак Беру Иосиф Бецалев Цалиевич Дунаевский)
родился 30 января (18 января по старому стилю) 1900 года в г. Лохвица Полтавской губернии
в семье мелкого банковского служащего. В 1910-м семья переехала в Харьков, где Дунаевский окончил
с золотой медалью гимназию (1918) и Харьковскую консерваторию по классу скрипки (1919).
В Харькове композитор работал скрипачом в оркестре, концертмейстером, дирижёром в драматическом театре
и дебютировал как композитор музыкой к спектаклю «Женитьба Фигаро» (1920). В 1924-м Дунаевский
переехал в Москву, а в 1929-м — в Ленинград, где стал композитором и главным дирижёром Ленинградского
Мюзик-Холла. В Ленинграде Дунаевский познакомился с Л. Утёсовым и кинорежиссёром Г. Александровым,
вместе с которыми начал работать над фильмом «Весёлые ребята». Фильм с песней «Марш весёлых ребят»
вышел в прокат в 1934-м году и имел оглушительный успех. Дунаевский получил всемирную известность.
Затем последовали фильмы «Цирк» с «Песней о Родине» (1936), «Волга-Волга» с «Песней о Волге» (1938),
«Светлый путь» с «Маршем энтузиастов» (1940) и др. Во время войны была написана песня «Моя Москва» (1942).
Из послевоенных песен всенародное признание получили «Ой, цветёт калина» и «Каким ты был»
из кинофильма «Кубанские казаки» И. Пырьева (1949). Дунаевский имеет звание Народного артиста РСФСР (1950)
и лауреата двух Сталинских премий (1941, 1951). Исаак Осипович Дунаевский умер 25 июля 1955 года.
Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Советский поэт Василий Иванович Лебедев-Кумач (1898—1949)

ВАСИЛИЙ ЛЕБЕДЕВ-КУМАЧ

Василий Иванович Лебедев-Кумач (настоящая фамилия — Лебедев) родился в Москве 5 августа
(24 июля по старому стилю) 1898 года в семье сапожника. В 1908-м году Василий начал учиться
в первом классе городского реального училища и как лучший ученик смог получить стипендию
на обучение в гимназии, которую окончил с золотой медалью. В 1917 году Василий Лебедев
стал студентом историко-филологического факультета Московского университета, который покинул
на втором курсе, чтобы начать литературную деятельность. С 1919 года Лебедев выступал
в военных клубах, работал в Бюро печати Политуправления Реввоенсовета республики и в военном отделе
«Агит-Роста». Тогда появился его псевдоним «Кумач». С 1921 по 1922-й Лебедев-Кумач —
сотрудник газет «Беднота», «Гудок» и «Крестьянская газета». В 1922-м принял участие
в создании журнала «Крокодил». В 1934-м, уволившись из журнала, решил попробовать
свои силы в кино, написав текст песни «Марш весёлых ребят» для фильма Г. Александрова
«Весёлые ребята» в соавторстве с И. Дунаевским. После грандиозного успеха фильма
Лебедев-Кумач стал востребованным и любимым властями поэтом. Появились песни
«Широка страна моя родная» (1936, музыка Дунаевского), «Весёлый ветер» (1936, музыка Дунаевского),
«Песня о Волге» (1938, музыка Дунаевского), «Москва майская» (1937, музыка братьев Покрасс) и др.
Но, наверное, наиболее значительным творческим достижением поэта можно считать песню
«Священная война» («Вставай, страна огромная»), которая была написана в соавторстве
с композитором А. Александровым в 20-х числах июня 1941 года и стала музыкальным символом
Великой Отечественной войны. Лебедев-Кумач имеет звание лауреата Сталинской премии (1941)
и многочисленные правительственные награды. Василий Иванович Лебедев-Кумач умер 20 февраля 1949 года.
Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

21

Да, заслужил я жребий мой!Могучий конь, в степи чужой,Плохого сбросив седока,На родину издалекаНайдет прямой и краткий путь…Что я пред ним? Напрасно грудьПолна желаньем и тоской:То жар бессильный и пустой,Игра мечты, болезнь ума.На мне печать свою тюрьмаОставила… Таков цветокТемничный: вырос одинокИ бледен он меж плит сырых,И долго листьев молодыхНе распускал, все ждал лучейЖивительных. И много днейПрошло, и добрая рукаПечально тронулась цветка,И был он в сад перенесен,В соседство роз. Со всех сторонДышала сладость бытия…Но что ж? Едва взошла заря,Палящий луч ее обжегВ тюрьме воспитанный цветок…

3

«Ты слушать исповедь моюСюда пришел, благодарю.Все лучше перед кем-нибудьСловами облегчить мне грудь;Но людям я не делал зла,И потому мои делаНемного пользы вам узнать,—А душу можно ль рассказать?Я мало жил, и жил в плену.Таких две жизни за одну,Но только полную тревог,Я променял бы, если б мог.Я знал одной лишь думы власть,Одну — но пламенную страсть:Она, как червь, во мне жила,Изгрызла душу и сожгла.Она мечты мои звалаОт келий душных и молитвВ тот чудный мир тревог и битв,Где в тучах прячутся скалы,Где люди вольны, как орлы.Я эту страсть во тьме ночнойВскормил слезами и тоской;Ее пред небом и землейЯ ныне громко признаюИ о прощенье не молю.

16

Ты помнишь детские года:Слезы не знал я никогда;Но тут я плакал без стыда.Кто видеть мог? Лишь темный лесДа месяц, плывший средь небес!Озарена его лучом,Покрыта мохом и песком,Непроницаемой стенойОкружена, передо мнойБыла поляна. Вдруг по нейМелькнула тень, и двух огнейПромчались искры… и потомКакой-то зверь одним прыжкомИз чащи выскочил и лег,Играя, навзничь на песок.То был пустыни вечный гость —Могучий барс. Сырую костьОн грыз и весело визжал;То взор кровавый устремлял,Мотая ласково хвостом,На полный месяц,— и на немШерсть отливалась серебром.Я ждал, схватив рогатый сук,Минуту битвы; сердце вдругЗажглося жаждою борьбыИ крови… да, рука судьбыМеня вела иным путем…Но нынче я уверен в том,Что быть бы мог в краю отцовНе из последних удальцов.

Песня о Родине — Широка страна моя родная — история песни

Песня о Родине — Широка страна моя родная — была создана в 1936 году — во время принятия сталинской Конституции СССР, которая обсуждалась народом целый год до ее принятия 5 декабря 1936 года! Песня воспевает сталинскую Конституцию СССР словами:

За столом никто у нас не лишний,
По заслугам каждый награжден,
Золотыми буквами мы пишем
Всенародный Сталинский закон.
Этих слов величие и славу
Никакие годы не сотрут:
Человек всегда имеет право
На ученье, отдых и на труд

Дело в том, что именно Сталин впервые в истории человечества ликвидировал безработицу в 1929 году с помощью внедрения плановой экономики и стремительной индустриализации во всех сферах экономики. Так он создал максимально возможное количество рабочих мест и обеспечил право на труд. Кроме того, Сталин сократил рабочий день, дав людям огромные возможности для бесплатного образования и самообразования. Гарантированная работа по специальности, бесплатное образование, сокращенный рабочий день — все эти блага получили граждане СССР от Сталина в 1929 году. И именно эти блага и воспевает песня о Родине.

В последствии, после того, как Хрущев облил Сталина морем клеветы, началась цензура и второй куплет этой песни был заменен словами, не имеющими в сталинской Конституции 1936 года никакого отношения:

Наши нивы глазом не обшаришь,
Не упомнишь наших городов,
Наше слово гордое «товарищ»
Нам дороже всех красивых слов.
С этим словом мы повсюду дома,
Нет для нас ни черных, ни цветных,
Это слово каждому знакомо,
С ним везде находим мы родных.

При этом надо отметить, что клевета против Сталина легко опровергается — достаточно сравнить переписи населения СССР 1926 и 1959 годов и учесть гибель 26 млн чел в Великой Отечественной войне, то получается, что при Сталине население СССР ВЫРОСЛО на 88 миллионов человек! Следовательно, «100 миллионов сталинских репрессий» — наглая гнусная ложь, самая чудовищная клевета XX века.
Скачайте бесплатно книгу «Разоблачение клеветы против СССР».

26

Когда я стану умирать,И, верь, тебе не долго ждать,Ты перенесть меня велиВ наш сад, в то место, где цвелиАкаций белых два куста…Трава меж ними так густа,И свежий воздух так душист,И так прозрачно-золотистИграющий на солнце лист!Там положить вели меня.Сияньем голубого дняУпьюся я в последний раз.Оттуда виден и Кавказ!Быть может, он с своих высотПривет прощальный мне пришлет,Пришлет с прохладным ветерком…И близ меня перед концомРодной опять раздастся звук!И стану думать я, что другИль брат, склонившись надо мной,Отер внимательной рукой.С лица кончины хладный потИ что вполголоса поетОн мне про милую страну…И с этой мыслью я засну,И никого не прокляну!..»

13

Держа кувшин над головой,Грузинка узкою тропойСходила к берегу. ПоройОна скользила меж камней,Смеясь неловкости своей,И беден был ее наряд;И шла она легко, назадИзгибы длинные чадрыОткинув. Летние жарыПокрыли тенью золотойЛицо и грудь ее; и знойДышал от уст ее и щек.И мрак очей был так глубок,Так полон тайнами любви,Что думы пылкие моиСмутились. Помню только яКувшина звон,— когда струяВливалась медленно в него,И шорох… больше ничего.Когда же я очнулся вновьИ отлила от сердца кровь,Она была уж далеко;И шла, хоть тише,— но легко,Стройна под ношею своей,Как тополь, царь ее полей!Недалеко, в прохладной мгле,Казалось, приросли к скалеДве сакли дружною четой;Над плоской кровлею однойДымок струился голубой.Я вижу будто бы теперь,Как отперлась тихонько дверь…И затворилася опять!..Тебе, я знаю, не понятьМою тоску, мою печаль;И если б мог,— мне было б жаль:Воспоминанья тех минутВо мне, со мной пускай умрут.

11

Кругом меня цвел божий сад;Растений радужный нарядХранил следы небесных слез,И кудри виноградных лозВились, красуясь меж деревПрозрачной зеленью листов;И грозды полные на них,Серег подобье дорогих,Висели пышно, и поройК ним птиц летал пугливый рой.И снова я к земле припалИ снова вслушиваться сталК волшебным, странным голосам;Они шептались по кустам,Как будто речь свою велиО тайнах неба и земли;И все природы голосаСливались тут; не раздалсяВ торжественный хваленья часЛишь человека гордый глас.Все, что я чувствовал тогда,Те думы — им уж нет следа;Но я б желал их рассказать,Чтоб жить, хоть мысленно, опять.В то утро был небесный сводТак чист, что ангела полетПрилежный взор следить бы мог;Он так прозрачно был глубок,Так полон ровной синевой!Я в нем глазами и душойТонул, пока полдневный знойМои мечты не разогнал,И жаждой я томиться стал.

15

Напрасно в бешенстве поройЯ рвал отчаянной рукойТерновник, спутанный плющом:Все лес был, вечный лес кругом,Страшней и гуще каждый час;И миллионом черных глазСмотрела ночи темнотаСквозь ветви каждого куста…Моя кружилась голова;Я стал влезать на дерева;Но даже на краю небесВсе тот же был зубчатый лес.Тогда на землю я упал;И в исступлении рыдал,И грыз сырую грудь земли,И слезы, слезы потеклиВ нее горючею росой…Но, верь мне, помощи людскойЯ не желал… Я был чужойДля них навек, как зверь степной;И если б хоть минутный крикМне изменил — клянусь, старик,Я б вырвал слабый мой язык.

4

Старик! я слышал много раз,Что ты меня от смерти спас —Зачем?.. Угрюм и одинок,Грозой оторванный листок,Я вырос в сумрачных стенахДушой дитя, судьбой монах.Я никому не мог сказатьСвященных слов „отец“ и „мать“.Конечно, ты хотел, старик,Чтоб я в обители отвыкОт этих сладостных имен,—Напрасно: звук их был рожденСо мной. Я видел у другихОтчизну, дом, друзей, родных,А у себя не находилНе только милых душ — могил!Тогда, пустых не тратя слез,В душе я клятву произнес:Хотя на миг когда-нибудьМою пылающую грудьПрижать с тоской к груди другой,Хоть незнакомой, но родной.Увы! теперь мечтанья теПогибли в полной красоте,И я как жил, в земле чужойУмру рабом и сиротой.

1

Немного лет тому назад,Там, где, сливаяся, шумят,Обнявшись, будто две сестры,Струи Арагвы и Куры,Был монастырь. Из-за горыИ нынче видит пешеходСтолбы обрушенных ворот,И башни, и церковный свод;Но не курится уж под нимКадильниц благовонный дым,Не слышно пенье в поздний часМолящих иноков за нас.Теперь один старик седой,Развалин страж полуживой,Людьми и смертию забыт,Сметает пыль с могильных плит,Которых надпись говоритО славе прошлой — и о том,Как, удручен своим венцом,Такой-то царь, в такой-то год,Вручал России свой народ.
И божья благодать сошлаНа Грузию! Она цвелаС тех пор в тени своих садов,Не опасаяся врагов,За гранью дружеских штыков.

18

Ко мне он кинулся на грудь;Но в горло я успел воткнутьИ там два раза повернутьМое оружье… Он завыл,Рванулся из последних сил,И мы, сплетясь, как пара змей,Обнявшись крепче двух друзей,Упали разом, и во мглеБой продолжался на земле.И я был страшен в этот миг;Как барс пустынный, зол и дик,Я пламенел, визжал, как он;Как будто сам я был рожденВ семействе барсов и волковПод свежим пологом лесов.Казалось, что слова людейЗабыл я — и в груди моейРодился тот ужасный крик,Как будто с детства мой языкК иному звуку не привык…Но враг мой стал изнемогать,Метаться, медленней дышать,Сдавил меня в последний раз…Зрачки его недвижных глазБлеснули грозно — и потомЗакрылись тихо вечным сном;Но с торжествующим врагомОн встретил смерть лицом к лицу,Как в битве следует бойцу!..

12

Тогда к потоку с высоты,Держась за гибкие кусты,С плиты на плиту я, как мог,Спускаться начал. Из-под ногСорвавшись, камень иногдаКатился вниз — за ним браздаДымилась, прах вился столбом;Гудя и прыгая, потомОн поглощаем был волной;И я висел над глубиной,Но юность вольная сильна,И смерть казалась не страшна!Лишь только я с крутых высотСпустился, свежесть горных водПовеяла навстречу мне,И жадно я припал к волне.Вдруг — голос — легкий шум шагов…Мгновенно скрывшись меж кустов,Невольным трепетом объят,Я поднял боязливый взглядИ жадно вслушиваться стал:И ближе, ближе все звучалГрузинки голос молодой,Так безыскусственно живой,Так сладко вольный, будто онЛишь звуки дружеских именПроизносить был приучен.Простая песня то была,Но в мысль она мне залегла,И мне, лишь сумрак настает,Незримый дух ее поет.

7

И вспомнил я отцовский дом,Ущелье наше и кругомВ тени рассыпанный аул;Мне слышался вечерний гулДомой бегущих табуновИ дальний лай знакомых псов.Я помнил смуглых стариков,При свете лунных вечеровПротив отцовского крыльцаСидевших с важностью лица;И блеск оправленных ножонКинжалов длинных… и как сонВсе это смутной чередойВдруг пробегало предо мной.А мой отец? он как живойВ своей одежде боевойЯвлялся мне, и помнил яКольчуги звон, и блеск ружья,И гордый непреклонный взор,И молодых моих сестер…Лучи их сладостных очейИ звук их песен и речейНад колыбелию моей…В ущелье там бежал поток.Он шумен был, но неглубок;К нему, на золотой песок,Играть я в полдень уходилИ взором ласточек следил,Когда они перед дождемВолны касалися крылом.И вспомнил я наш мирный домИ пред вечерним очагомРассказы долгие о том,Как жили люди прежних дней,Когда был мир еще пышней

20

Я вышел из лесу. И вотПроснулся день, и хороводСветил напутственных исчезВ его лучах. Туманный лесЗаговорил. Вдали аулКуриться начал. Смутный гулВ долине с ветром пробежал…Я сел и вслушиваться стал;Но смолк он вместе с ветерком.И кинул взоры я кругом:Тот край, казалось, мне знаком.И страшно было мне, понятьНе мог я долго, что опятьВернулся я к тюрьме моей;Что бесполезно столько днейЯ тайный замысел ласкал,Терпел, томился и страдал,И все зачем?.. Чтоб в цвете лет,Едва взглянув на божий свет,При звучном ропоте дубравБлаженство вольности познав,Унесть в могилу за собойТоску по родине святой,Надежд обманутых укорИ вашей жалости позор!..Еще в сомненье погружен,Я думал — это страшный сон…Вдруг дальний колокола звонРаздался снова в тишине —И тут все ясно стало мне…О! я узнал его тотчас!Он с детских глаз уже не разСгонял виденья снов живыхПро милых ближних и родных,Про волю дикую степей,Про легких, бешеных коней,Про битвы чудные меж скал,Где всех один я побеждал!..И слушал я без слез, без сил.Казалось, звон тот выходилИз сердца — будто кто-нибудьЖелезом ударял мне в грудь.И смутно понял я тогда,Что мне на родину следаНе проложить уж никогда.

2

Однажды русский генералИз гор к Тифлису проезжал;Ребенка пленного он вез.Тот занемог, не перенесТрудов далекого пути;Он был, казалось, лет шести,Как серна гор, пуглив и дикИ слаб и гибок, как тростник.Но в нем мучительный недугРазвил тогда могучий духЕго отцов. Без жалоб онТомился, даже слабый стонИз детских губ не вылетал,Он знаком пищу отвергалИ тихо, гордо умирал.Из жалости один монахБольного призрел, и в стенахХранительных остался он,Искусством дружеским спасен.Но, чужд ребяческих утех,Сначала бегал он от всех,Бродил безмолвен, одинок,Смотрел, вздыхая, на восток,Томим неясною тоскойПо стороне своей родной.Но после к плену он привык,Стал понимать чужой язык,Был окрещен святым отцомИ, с шумным светом незнаком,Уже хотел во цвете летИзречь монашеский обет,Как вдруг однажды он исчезОсенней ночью. Темный лесТянулся по горам кругом.Три дня все поиски по немНапрасны были, но потомЕго в степи без чувств нашлиИ вновь в обитель принесли.Он страшно бледен был и худИ слаб, как будто долгий труд,Болезнь иль голод испытал.Он на допрос не отвечалИ с каждым днем приметно вял.И близок стал его конец;Тогда пришел к нему чернецС увещеваньем и мольбой;И, гордо выслушав, больнойПривстал, собрав остаток сил,И долго так он говорил:

10

Внизу глубоко подо мнойПоток, усиленный грозой,Шумел, и шум его глухойСердитых сотне голосовПодобился. Хотя без словМне внятен был тот разговор,Немолчный ропот, вечный спорС упрямой грудою камней.То вдруг стихал он, то сильнейОн раздавался в тишине;И вот, в туманной вышинеЗапели птички, и востокОзолотился; ветерокСырые шевельнул листы;Дохнули сонные цветы,И, как они, навстречу днюЯ поднял голову мою…Я осмотрелся; не таю:Мне стало страшно; на краюГрозящей бездны я лежал,Где выл, крутясь, сердитый вал;Туда вели ступени скал;Но лишь злой дух по ним шагал,Когда, низверженный с небес,В подземной пропасти исчез.

6

Ты хочешь знать, что видел яНа воле? — Пышные поля,Холмы, покрытые венцомДерев, разросшихся кругом,Шумящих свежею толпой,Как братья в пляске круговой.Я видел груды темных скал,Когда поток их разделял,И думы их я угадал:Мне было свыше то дано!Простерты в воздухе давноОбъятья каменные их,И жаждут встречи каждый миг;Но дни бегут, бегут года —Им не сойтиться никогда!Я видел горные хребты,Причудливые, как мечты,Когда в час утренней зариКурилися, как алтари,Их выси в небе голубом,И облачко за облачком,Покинув тайный свой ночлег,К востоку направляло бег —Как будто белый караванЗалетных птиц из дальних стран!Вдали я видел сквозь туман,В снегах, горящих, как алмаз,Седой незыблемый Кавказ;И было сердцу моемуЛегко, не знаю почему.Мне тайный голос говорил,Что некогда и я там жил,И стало в памяти моейПрошедшее ясней, ясней…

Оригинальный текст и слова песни Широка страна моя родная:

Песня о РодинеМузыка: И. Дунаевский Слова: В. Лебедев-Кумач

Широка страна моя родная, Много в ней лесов, полей и рек! Я другой такой страны не знаю, Где так вольно дышит человек.

От Москвы до самых до окраин, С южных гор до северных морей Человек проходит, как хозяин Необъятной Родины своей.

Всюду жизнь и вольно и широко, Точно Волга полная, течет. Молодым везде у нас дорога, Старикам везде у нас почет.

Наши нивы глазом не обшаришь, Не упомнишь наших городов, Наше слово гордое — товарищ — Нам дороже всех красивых слов.

С этим словом мы повсюду дома. Нет для нас ни черных, ни цветных.Это слово каждому знакомо, С ним везде находим мы родных.

За столом никто у нас не лишний, По заслугам каждый награжден, Золотыми буквами мы пишем Всенародный Сталинский закон.

Этих слов величие и славу Никакие годы не сотрут: Человек всегда имеет право На ученье, отдых и на труд

Над страной весенний ветер веет. С каждым днем все радостнее жить, И никто на свете не умеет Лучше нас смеяться и любить.

Но сурово брови мы насупим, Если враг захочет нас сломать, Как невесту, Родину мы любим, Бережем, как ласковую мать.

1936

14

Трудами ночи изнурен,Я лег в тени. Отрадный сонСомкнул глаза невольно мне…И снова видел я во снеГрузинки образ молодой.И странной, сладкою тоскойОпять моя заныла грудь.Я долго силился вздохнуть —И пробудился. Уж лунаВверху сияла, и однаЛишь тучка кралася за ней,Как за добычею своей,Объятья жадные раскрыв.Мир темен был и молчалив;Лишь серебристой бахромойВершины цепи снеговойВдали сверкали предо мнойДа в берега плескал поток.В знакомой сакле огонекТо трепетал, то снова гас:На небесах в полночный часТак гаснет яркая звезда!Хотелось мне… но я тудаВзойти не смел. Я цель одну —Пройти в родимую страну —Имел в душе и превозмогСтраданье голода, как мог.И вот дорогою прямойПустился, робкий и немой.Но скоро в глубине леснойИз виду горы потерялИ тут с пути сбиваться стал.