Урок иврита
«Шабат-шолом, тода раба, слиха», –
Твержу слова, не убоясь греха.
В нехитрую их складываю фразу.
Я не в ладах с немецким языком,
С английским лишь поверхностно знаком,
А этот вдруг запоминаю сразу.
Таинственны законы языка.
Сознательная память коротка, –
Ее не уберечь от разрушений.
И только в генах, через сотни лет,
Он снова появляется на свет,
Как фрески из-под поздних наслоений.
Таинственны созвучья языка.
В них шорох уходящего песка,
Пустынных львов свирепая повадка.
Я прохожу по собственным следам,
Где человек читается «адам»,
Эфес еще не меч, а рукоятка.
Безумие мятущихся страстей,
Скитания адамовых детей,
Толпа рабов плетется по Синаю…
Очередной кончается урок,
А мне еще, как прежде, невдомек,
Что не учу слова, а вспоминаю.
Песня о погибшей роте
Эта рота, эта рота, эта рота,
кто привел ее сюда, кто положил ее на снег?
Не проснется эта рота, не проснется,
Не проснется эта рота и не встанет по весне…
Снег растает, снег растает, снег растает.
Ручейки сквозь эту роту по болоту пробегут.
Но не встанет эта рота, нет не встанет,
Командиры эту роту за собой не поведут…
Припев
Лежат все двести глазницами в рассвет,
А им всем вместе четыре тыщи лет.
Эта рота наступала по болотам,
А потом ей приказали, и она ушла назад.
Эту роту расстрелял из пулемета
В 41-м по ошибке заградительный отряд.
И покуда эта рота умирала,
Землю грызла, лед глотала, кровью харкала в снегу,
Пожурили молодого генерала
И сказали, что теперь он перед Родиной в долгу.
Генералы все долги давно отдали,
И медали понадели и на пенсии давно.
Генералы мирно пишут мемуары,
И не вспомнит, нет, не вспомнит эту роту уж никто.
И лежат они забытые, повзводно,
С лейтенантами в строю и капитаном во главе.
И лежат они подснежно и подледно,
И подснежники растут у старшины на голове.
Третий Храм
Высоко между туч
Во благо Б-жьих чад,
Восплакавших о том,
Сиял однажды луч,
Шумел однажды сад,
Стоял однажды дом.
Багряного, в росе,
Того луча замах
Достал, докуда мог…
Мы, люди, жили все
Внизу, в своих домах,
А в этом доме – Б-г.
Звучали стены в нем,
И свет струился, тал,
Горел вокруг и в нас…
Стоял однажды дом,
Который дважды пал,
И Б-г его не спас.
На той войне, второй,
В огне была гора,
Стелился дым дугой…
Сравняло дом с горой,
И Б-г решил – пора
Найти себе другой.
И Б-г угас огнем
Далеко от Земли,
И прах на землю лег.
И мир забыл о Нем,
И в мире все сочли,
Что не вернется Б-г.
В отчаянном краю
Стоял однажды дом
В отчаянной поре…
Я вижу: я стою
Теперь на склоне том,
На Храмовой горе.
Я не играю драм,
Я долго шел, устал,
А здесь и не до фраз.
Я строю Б-гу Храм,
Который дважды встал
И встанет в третий раз.
На том обрыве, там,
Где только плач немой,
Где только прах у ног,
Я обещаю вам:
Сюда, к себе домой,
Еще вернется Б-г.
Как это все ни взвесь,
В итоге – девять грамм…
Но в реве непогод
Я – каменщик. И здесь
Я строю Третий Храм,
Который не падет.
Отсюда наяву
Я вижу кровь свою
В мерцающей заре.
Но верю: я живу,
Покуда я стою
На Храмовой горе.
Варшавское гетто. 1943 г.
(Стихи А. Аронова, музыка В. Берковского)
Когда горело гетто,
Когда горело гетто,
Варшава изумлялась
Четыре дня подряд.
И было столько треска,
И было столько света,
И люди говорили:
– Клопы горят.
А через четверть века
Два мудрых человека
Сидели за бутылкой
Хорошего вина,
И говорил мне Януш,
Мыслитель и коллега:
– У русских перед Польшей
Есть своя вина.
Зачем вы в 45-м
Стояли перед Вислой?
Варшава погибает!
Кто даст ей жить?
А я ему: – Сначала
Силенок было мало,
И выходило, с помощью
Нельзя спешить.
– Варшавское восстанье
Подавлено и смято,
Варшавское восстанье
Потоплено в крови.
Пусть лучше я погибну,
Чем дам погибнуть брату, –
С отличной дрожью в голосе
Сказал мой визави.
А я ему на это:
– Когда горело гетто…
Когда горело гетто
Четыре дня подряд,
И было столько треска,
И было столько света,
И все вы говорили:
– Клопы горят.
Оригинальный текст и слова песни Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам:
Товарищ (Я песней, как ветром…)Музыка: О. Иванов Слова: А. Прокофьев
Я песней, как ветром, наполню страну,О том как товарищ пошёл на войну,Не северный ветер ударил в прибой,В сухой подорожник, в траву зверобой.
Прошел он и плакал другой сторонойКогда мой товарищ прощался со мной,Но песня взлетела и голос окреп,Мы старую дружбу ломаем как хлеб.
Чтоб дружбу товарищ пронес по волнамМы хлеба горбушку — и ту пополам,Коль ветер лавиной и песня лавиной —Тебе половина и мне половина.
Луна, словно репа, а звезды — фасоль,Спасибо, мамаша, за хлеб и за соль.Ещё тебе, мамка, скажу я вернейХорошее дело — взрастить сыновей.
Которые тучей сидят за столом,Которые могут идти напролом,И вот скоро сокол твой будет вдали,Ты круче горбушку ему посоли.
Чтоб дружбу товарищ пронес по волнамМы хлеба горбушку — и ту пополам,Коль ветер лавиной и песня лавиной —Тебе половина и мне половина.
Я песней, как ветром, наполню страну,О том как товарищ пошёл на войну,Не северный ветер ударил в прибой,В сухой подорожник, в траву зверобой.
Прошел он и плакал другой сторонойКогда мой товарищ прощался со мной,Но песня взлетела и голос окреп,Мы старую дружбу ломаем как хлеб.
Чтоб дружбу товарищ пронес по волнамМы хлеба горбушку — и ту пополам,Коль ветер лавиной и песня лавиной —Тебе половина и мне половина.
Перевод на русский или английский язык текста песни — Товарищ исполнителя Лев Лещенко:
I have a song as the wind to fillAbout how comrade went to warHe does not hit the north wind surfIn the dry plantain herb St. John’s wort in
He passed, crying the other partyWhen my friend was saying goodbye to meBut the song soared and the voice grew strongerWe are old friendships break bread
That friendship friend carried on the wavesWe have a crust of bread, and the halfKohl wind avalanche and avalanche songYou half and I half
The moon and the stars like a turnip beansThank you mother for bread and saltMore nurse will tell you I’ll be backGood thing nurture sons
Which cloud sitting at the tableWhich may go aheadAnd soon will your falcon awayYou steeper crust him Ambassador
That friendship friend carried on the wavesWe have a crust of bread, and the halfKohl wind avalanche and avalanche songYou half and I half
I have a song as the wind to fillAbout how comrade went to warHe does not hit the north wind surfIn the dry plantain herb St. John’s wort in
He went and wept by the other partyWhen my friend was saying goodbye to meBut the song soared and the voice grew strongerWe are old friendships break bread
That friendship friend carried on the wavesWe have a crust of bread, and the halfKohl wind avalanche and avalanche songYou half and I half
Перевод на русский или английский язык текста песни — Чтоб дружбу товарищ пронес по волнам исполнителя Аида Ведищева:
Comrade ( song I like the wind … )Music: AO Ivanov Lyrics: A. Prokofiev
I song , as the wind will fill the country ,About how comrade went to war,Do not hit the north wind surf,In the dry plantain, St. John’s wort in the grass .
He went and wept by the other partyWhen my friend was saying goodbye to me,But the song soared and the voice grew stronger,We like old friendships break bread.
That friendship friend carried on the wavesWe bread crust — and the half,Kohl wind avalanches and avalanche song —You half and half me .
The moon , like a turnip, and the stars — beans,Thank you , mother , for bread and salt.More you , mother , I will say I will be backGood deal — nurture sons.
That cloud sitting at the table ,Which can go ahead ,And soon your falcon will be away ,You cooler crust him ambassador.
That friendship friend carried on the wavesWe bread crust — and the half,Kohl wind avalanches and avalanche song —You half and half me .
I song , as the wind will fill the country ,About how comrade went to war,Do not hit the north wind surf,In the dry plantain, St. John’s wort in the grass .
He went and wept by the other partyWhen my friend was saying goodbye to me,But the song soared and the voice grew stronger,We like old friendships break bread.
That friendship friend carried on the wavesWe bread crust — and the half,Kohl wind avalanches and avalanche song —You half and half me .
Марк ШАГАЛ
Он стар,
он похож на свое одиночество,
ему рассуждать о погоде не хочется.
Он сразу – с вопроса:
– А вы не из Витебска?..
Пиджак старомодный на лацканах вытерся…
Нет, я не из Витебска…
Долгая пауза.
А после – слова монотонно и пасмурно:
– Тружусь и хвораю… В Венеции – выставка…
Так вы не из Витебска?..
– Нет, я не из Витебска…
Он в сторону смотрит. Не слышит, не слышит.
Какой-то нездешней далекостью дышит,
пытаясь до детства дотронуться бережно…
И нету ни Канн, ни Лазурного берега,
ни нынешней славы… Светло и растерянно
он тянется к Витебску, словно растение…
Тот Витебск его – пропыленный и жаркий –
приколот к земле каланчою пожарной.
Там свадьбы и смерти, моленья и ярмарки,
там зреют особенно крупные яблоки
и сонный извозчик по площади катит…
– Так вы не из Витебска?..
Деревья стоят вдоль дороги навытяжку.
Темнеет… И жалко, что я не из Витебска.
«Мне б осеннюю полночь, да звеняющую тонкую нить…»
(0)
Владимир Ланцберг, «Берг» (1948-2005) кем только ни был – инженером, лаборантом, музыкантом, руководителем КСП, педагогом-организатором, методистом, социотехником (см. МТ №64). Песни начал писать в первом классе.
Участник инициативных групп летних трудовых КСП-шных лагерей «Кабачок», слетов «Костры», конкурсов-мастерских «2-й Канал Грушинского фестиваля», детского бардлагеря «ЛДПР» («Летучая детская поющая республика»), руководитель творческих мастерских, в т.ч. детских.
Лауреат многих фестивалей самодеятельной песни, в том числе четырежды – Грушинского. (http://geo.web.ru/bards)
Выбор
Видно так и умру, различать не научен
Незаметную грань между злом и добром.
Семисвечником «Боинг» врезается в тучу,
Покидая кренящийся аэродром.
Исчезает земля, перешедшая в ветер.
Разрываясь, пространство свистит у окон.
По какому завету живу я на свете?
Внуки – в Ветхом завете, а я – ни в каком.
Пролетели года, – мне нисколько не жаль их.
Лишь недавно я понял, лишенный волос:
Мой закон оставался на третьей скрижали,
Что с Синайской горы Моисей не донес.
Я с ладони кормил заполярных оленей.
На спине моей шрамы от ран ножевых.
Блудный сын, я припал бы к отцовским коленям,
Только папы давно уже нету в живых.
В справедливость земную поверивший прочно,
О молитвах забыв, что читал ему дед,
Он лежит в ленинградской болотистой почве,
Сохранивший до смерти партийный билет.
Не связать воедино разбитые звенья.
Очевидно, причина тому не проста,
Что не может рука совершить омовенье,
И не может подняться она для креста.
Но покуда судьба не стучится у двери,
Я неправедной жизни своей не стыжусь.
Б-г послал мне тебя, чтобы я в него верил, –
За соломинку эту пока и держусь.
И боюсь я, потомок печального Лота,
На покинутый дом обернуться назад,
Где мерцает звезда под крылом самолета,
Возвещая о том, что приходит Шабат.
Песенка об условных знаках
Пока остывают трибуны от сильных уверенных слов,
Пока остывают валторны от сильных уверенных рук,
Пока, в пустоте остывая, душа заперта на засов,
Он тихо парит в ожиданьи – глухой, неприкаянный звук.
Парит, оттесненный речами и транспорта шумной возней,
В круженьи ворон и плакатов, дымов и вчерашних газет,
Во всякие дни – неизменный, как ось мирозданья – cквозной.
В нем отблеск трубы и скрипичный неяркий мерцающий свет.
На что же, дружок,
Твое сердце надежду питает,
Покуда отчаянье высится белой стеной,
Небесная песенка тает.
Ее-то нам и не хватает
В обыденной жизни земной.
Имеющий уши – услышишь встревоженность дальней души,
Имеющий душу – увидишь мятежный огонь голубой.
А если упустишь из виду – постой, наугад не спеши:
Неблизкая эта прогулка, ты знаешь, зовется Судьбой.
Неблизкая эта прогулка недаром зовется Судьбой.
«Залитый солнцем вокзальный перрон завтрашних дней»
(0)
Александр Городницкий (1933) – геолог, океанолог, автор более 130 научных работ. Пишет песни с 1953 г. Член Союза писателей СССР (1972). Лауреат конкурса туристской песни I Всесоюзного похода молодежи в Бресте в 1965 г., I Всесоюзного конкурса на лучшую туристскую песню в 1966 г. и др. Член и председатель жюри многих фестивалей, в том числе – Грушинского.
«Этот человек говорит, что он плохо поет (шутит на концертах, что если кто-то будет подпевать, то хуже, чем у автора, все равно не получится). На гитаре не играет вообще, всю жизнь пользуясь услугами аккомпаниаторов. Да и возраст уже не 18, на 50 лет больше. Но зал впечатляюще дружно встает под «Атлантов» не просто так. И подпевают люди совсем не для того, чтобы продемонстрировать превосходство своих вокальных данных над голосом человека на сцене. Дело не столько в прекрасных стихах, сколько в личности поющего. Каждая песня – маленький слепок яркой, честно прожитой жизни, которой грех не позавидовать…» (www.sem40.ru)
«Забавная история произошла с песней «Снег», вошедшей в антологию «Песни нашего века». Она была написана еще в 1958 году и часто до сих пор считается безымянной и народной. Как-то, уже довольно давно, ко мне после концерта подошла красивая девушка современной конструкции со словами: «Как, это ваша песня?! Я же ее еще в детском саду пела!» И добавила разочарованно: «Я думала, что вы уже умерли»» (А. Городницкий, www.sem40.ru).
Письмо гусара Галицкого графине Талалаевской, найденное в архиве графьев Талалаевских
Графиня, мне приснились ваши зубы,
Как будто я скачу на вороном,
И хвост его, как хризантема с клумбы,
Напоминает мне о вас и о былом…
Припев
Прошу вас, ваша честь,
Вниманья мало-мальского,
Не то я вымру весь,
Как лошади Пржевальского.
Графиня, вы прекрасны, как Цирцея,
За поцелуй один я все отдам,
Ведь ваша спальня держит на прицеле
Моей души бизоньи стада!
Графиня, я подрался на дуэли
За то, что князь сморкался в ваш платок.
Я б каждое пятно на вашем теле
Расцеловал, о, если б только смог!
Графиня, приходите в полночь к дубу, –
Я сена там немножечко припас…
Графиня, мне приснились ваши зубы,
Я вас лав ю, я думаю о вас!
Черные совы
Тропы раскисли – дождь да распутица.
В собственных мыслях, как не запутаться.
Дождь снаряжает в грусть экспедицию.
Опережает жажда события.
Жадность, да жажда – с ними мне мучиться.
Прожить бы дважды, да не получится.
Черные совы, смутные облики…
Не нарисован путь мой на облаке.
Но не добрали мы в жизни почестей.
Но не добра ли от жизни хочется?
Не улыбался тот, кто не бедствовал,
Не ошибался тот, кто бездействовал.
Старым ошибкам – пышные проводы.
Выпью с улыбкой в жажде ведро воды.
В мире такое слышится пение –
Нету покоя, жжет нетерпение.
Ладно, не взвою – мне не опомниться.
С черной совою выйду знакомиться.
Дверь на засовы – дождик за
шиворот.
Черные совы – нет больше выбора.
Черные совы – нет больше выбора.
«Шуберт Франц не сочиняет — запоется — запоет»
(0)
Виктор Берковский (1932-2005) закончил МИСиС, защитил диссертацию и остался преподавать в институте. Опубликовал более 120 научных трудов.
Виктор Берковский – один из ярчайших представителей жанра. Песен, к которым он написал музыку, более 200. Самые известные – «Гренада» (стихи М. Светлова), «Контрабандисты» (стихи Э. Багрицкого), «На далекой Амазонке» (музыка совместно с М. Синельниковым, стихи Р. Киплинга в переводе С. Маршака), «Под музыку Вивальди» (музыка совместно с С. Никитиным, стихи А. Величанского), «Лошади в океане» (стихи Б. Слуцкого), «Черешневый кларнет» (стихи Б. Окуджавы), «Песня шагом, шагом» (стихи Н. Матвеевой), «Ну что с того, что я там был» (стихи Ю. Левитанского), «Сороковые роковые» (стихи Д. Самойлова), «Снегопад» (стихи Ю. Мориц).
В соавторстве с С. Никитиным писал музыку к спектаклям и кинофильмам, к детским радиопередачам «Будильник» (на стихи В. Левина и Д. Хармса).
Был одним из руководителей проекта «Песни нашего века» (1999).
«Берковский был прирожденный мелодист, но музыкального образования не имел… Играл на старомодной семиструнке ну никак не виртуозно, да и облик имел неартистический. Голос несильный, хрипловатый, фигура боцмана или грузчика, косолапая походка… Но когда Берковский брал первые аккорды и напевал начальную строку, с печалью глядя в зал – становилось очевидно: ангел не выбирает, кого поцеловать в темечко, муза не думает, кому напеть в ухо мелодию.
Его друг Юрий Левитанский писал: «он замечательно владеет редко кому доступным искусством правильного прочтения поэзии, прочтения точного, с тонким пониманием всех ее смысловых и звуковых нюансов»
Но ведь важно еще попасть в одну тональность со слушателем – и Берковский чудом не впал в соблазн потрафления вкусам публики» (СМИ.ru).
«Я прошел окровавленным полем»
(0)
Александр Алон (Дубовой) (1953-1985) в 1971 г. прервал учебу в московском институте и уехал без родителей в Израиль. Окончил мореходное училище. Объездил множество стран. Воевал на Синае, участвовал в войне Судного дня, был в Ливане.
Его лучшие песни – об Израиле, о героизме солдат, о боевых друзьях и военных дорогах.
«Саша Алон (1953-1985) безусловно был поэтом. Я не буду расточать его стихам ненужных похвал, только поделюсь своей эгоистической печалью, что разминулся в этой жизни с Сашей Алоном, ибо под гитару и в его живом исполнении – наверняка они звучали и бередили душу. .
..Но вот образ и дыхание личности – явно ощутимы здесь и подлинны, это большая редкость при сегодняшнем искусстве имитации, несомненный знак одаренности ушедшего поэта.
…В 85 году в дом, где он был в гостях в Нью-Йорке, поздним вечером ворвались грабители. В таких случаях американцы поступают разумно – и покорно ложатся на пол, отдавая дом в распоряжение насильников. Саша Алон вести себя разумно (то есть покорно) не захотел или счел недостойным (не случайно есть у него стихи об этом – поэты часто предвидят свою судьбу).
И был убит. Смерть нелепая и бессмысленная для любого случайного человека. Смерть естественная и полная смысла – для русского поэта и солдата армии Израиля». (Игорь Губерман).
«Я впадаю в моря»
(0)
Марина Меламед с 1990 г. живет в Иерусалиме.
В Харькове получила музыкальное образование, училась на филфаке университета. Успела попреподавать гитару, выйти в лауреаты и члены жюри. Завела первый детский КСП на Украине «Товарищ Гитара» при Харьковском Доме Пионеров.
В Израиле закончила Иерусалимскую театральную школу «Визуального театра», поставила несколько моноспектаклей, ведет разнообразные мастерские – от кукол до постановки голоса.
Марина – член Союза русскоязычных писателей Израиля с 2000 г., печаталась в местной периодической печати, а также в «Иерусалимском журнале». В 2003-м г. вышла первая книга рассказов – «Перекресток желаний».
Руководит Иерусалимским КСП «Шляпа», а также ведет гостиную литераторов и художников «Иерусалимской Антологии».
В 2004-2005 гг. вышли диски: «На свои слова», «Иерусалимский этюд» (на стихи иерусалимских поэтов), «Старый причал» (любимые песни любимых бардов), «Бродячие актеры» (песни на стихи Ю. Кима и музыку М. Меламед). В 2006-м – «Это было в июле» – на стихи Л. Дымовой, «Куда сбежало молоко» – песни 1987-2001 гг. на стихи разных поэтов.
«Под слова Окуджавы и музыку Шварца мы неуклонно приближались к Храму, который уже маячил, – если даже не в районе Израиля, то, как минимум, в особой области души, там, где она соприкасается с небом» (М. Меламед).
Хочется жить
А все-таки, все-таки хочется жить,
Даже когда окончательно ясно,
Что выдуманные тобой миражи
Скоро погаснут, скоро погаснут.
Гаснут и, значит, к началу пути
Снова ты брошен, а путь давно начат…
Трудно, а все-таки надо идти.
Хочется жить, невозможно иначе.
Хочется, хочется жить.
А все-таки, все-таки, хочется петь,
Даже когда в сердце песням нет места.
Только б не сдаться б и только б успеть
Спеть свою самую главную песню.
Ставь против горя свою доброту.
Это, наверное, кое-что значит.
Пусть даже песня застрянет во рту.
Хочется петь, даже если ты плачешь.
Хочется, хочется петь.
А все-таки, все-таки хочется взять
Мир окружающий в долг под проценты
И, на ладонях держа, осязать
Спящих дыханье и пульс континентов.
Чтобы потом, раздавая долги,
Сердцем и памятью стал ты богаче.
Тратя себя, ты себя сбереги.
Хочется взять, невозможно иначе
Хочется, хочется взять,
Хочется, хочется петь,
Хочется, хочется жить…
«Флавий — это имя хозяина. А Иосиф — имя раба»
(0)
Юрий Михайлик – одесский поэт, руководитель поэтической студии «Круг». Под его редакцией вышла книга молодых одесских поэтов «Вольный город». В настоящее время живет в Австралии.
«Я думаю, что на самом-то деле лучшие времена для поэзии – это когда она просто поэзия и ничего более. Когда на нее не нагружают то, что она нести не должна. … Попытка привести человека в гармоническое соотношение с миром выше любых политических проблем…» (Ю. Михайлик)
«Убежден, что Юрий Михайлик – очень крупный поэт, не в полной мере оцененный и читателем (бывшим всесоюзным и нынешним всемирным), и критикой» (Е. Голубовский).
Юрий Михайлик – не бард, но песня «Эта рота» стала народной – «афганской», «чеченской»… В Интернете «гуляют» различные ее версии. Это одна из них.
